Ричард Длинные Руки — пфальцграф - Страница 2

К оглавлению

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

— Карты смешаны, — проговорил он, — я не этого ожидал. Да и ты, думаю.

— Точно, — признался я. — Не ожидал.

— Что делать будешь?

— Юг, — напомнил я. — Меня ждет Юг.

— Знаю, — ответил он глухо, голос звучал надтреснуто и безнадежно. — Тогда посоветуй хоть на прощанье…

Я удивился.

— Советовать? Королю? Я не такой дурак!

Он нахмурился.

— А при чем тут король? Уильям же советует мне.

— То Уильям. Он даже старше вас, Ваше Величество. А мои совету будут отвергнуты уже на том основании, что я — сопляк желторотый.

Он покачал головой.

— Ты не желторотый. Кто бы из желторотых смог бы такое… Но что с леди Беатриссой? Впрочем, с нею все ясно. Брошу в темницу, а там либо сама помрет, либо тюремщики ее… скажем так, прикончат. Но она, сволочь, бросившись спасать тебя…уж и не пойму, зачем, там наверняка оставила достойную замену. Мне было бы даже лучше, если бы оставалась в замке. Думаю, стратег из нее не такой блестящий, как ее внешность, обычно как раз наоборот… но если оставила замок на графа Росчертского или графа Глицина? Я даже не представляю, как подчинить те области. А если, упаси Господи, на самого Ришара де Бюэя? Это же лучший полководец! У него под началом рыцари, что недавно отличились, с малым гарнизоном защищая замки Донтерс и Лакстер, когда к ним подступили войска короля Гиллеберда.

Лицо его осунулось, глаза запали, а сухой блеск подсказал, что король либо далек от выздоровления, либо его сжигают государственные заботы.

— Ричард, — сказал он неожиданно, — ты едешь на юг. Едешь через владения Сворве и Коце. Они, кстати, твои, если ты еще не забыл.

Я кивнул и ответил язвительно:

— Вы мастер делить шкуры неубитых медведей, Ваше Величество.

Он понял, нахмурился.

— Сам виноват. Ты был уже там. Мог бы как-то… взять власть в свои руки. Но все бросил, как раздуваемый благородством юнец… что, не угадал? Прости, ты в самом деле очень юн, но когда вижу твою стать, а особенно — твои поступки, то иногда считаю тебя взрослым и умудренным больше, чем все мои советники. А потом снова вижу дурного юнца.

— Я скромный, — ответил я, — и крайне деликатный. Потому не скажу, каким вижу вас, Ваше Величество. Даже не намекну. Я понял только, вам не хочется чтобы я попал на Юг. Вам почему-то жаждется, чтобы мои косточки остались белеть перед стенами замка леди Беатриссы.

— Почему же белеть? — удивился он. — Благородных противников хоронят обычно весьма достойно. Я уверен, что вас закопают даже с пением священников.

— А что будут петь? — спросил я.

— А что вы хотели бы послушать? — спросил с готовностью Барбаросса.

Я поймал себя на том, что смотрим друг на друга, как сквозь щели опущенных забрал.

Ночь с вечера не по-осеннему теплая. Глаза долго не хотели привыкать к темноте, я чувствовал себя слишком опустошенным, чтобы настоять на добавочном зрении, и тупо пялился в черноту. Над головой мелькали, часто-часто проскакивая в щели между быстро двигающимися облаками, тусклые звезды. Ветер подул уже холодный, осенний, но в замке такая напряженная тишина, что я отчетливо слышал, как на дальнем озере то квакают, то заходятся длинными трелями всегда бодрые лягушки.

В коридоре навстречу попалась служанка, молоденькая, но суровая, Алевтина ревниво не позволяет держать поблизости к королю хихикающих и строящих глазки. Я перехватил ее оценивающий взгляд, удивился, с чего бы, но протянул руку к двери в свою комнату, потом лишь спросил:

— Что-то случилось?

Она слегка присела в поклоне.

— Пока для госпожи Беатриссы подготавливают северную башню, Его Величество милостиво распорядилось поместить ее на одну ночь в ваши покои.

— С какой стати? — вырвалось у меня гневное.

— Это не надолго, — сказала она торопливо. — Только на эту ночь. Если бы леди изволили прибыть утром или хотя бы днем, все бы успели прибрать…

Я стиснул челюсти, толкнул дверь. Если подспудно и ожидал увидеть вызывающий взгляд фиолетовых глаз, то жестоко ошибся. Беатрисса лежит на постели, свернувшись в комок. Я тихонько подошел ближе, тут же сообразил, что если бы я въехал даже на Зайчике, вряд ли заметила бы. Даже, если бы по комнате носился табун диких коней.

Лицо сильно осунулось, высокие скулы заострились, это же сколько суток она неслась по тайным тропам, меняла коней, не спала и не ела, спеша успеть, успеть, спасти мою шею от виселицы… Но и сильно исхудавшее лицо во сне выглядит прекрасным и таким по-детски беспомощным, что сердце защемило. Я невольно убрал с ее лица прядь волос, чтобы не щекотала нос, укрыл одеялом.

Вообще-то могу несколько суток обходиться без сна, есть у меня и такой дар, но потом за это приходится расплачиваться, так что я тихонько разделся и влез под одеяло. Натруженные мышцы гудят, я с наслаждением вытянул ноги. Беатрисса пробормотала что-то во сне, я прислушался, но не разобрал.

Пока я лежал, уставившись в потолочную балку, Беатрисса проворчала что-то совсем сердито, повернулась ко мне и уткнулась коленями. Я задержал дыхание, она некоторое время лежала, тихо посапывая, но коленям неудобно, закинула одну ногу на меня и, пробормотав что-то удовлетворено, заснула еще крепче.

Я прислушивался к странному покою, что охватил меня от кончика ушей до пальцев ног. Ее тело разогрелось, от заброшенной на меня ноги идет жар и проникает в мои внутренности, однако скабрезные мысли мелькают, мелькают. и… уступают другому чувству, более мощному, что для меня вообще-то вроде не свойственно. Я чувствую себя защитником слабой спящей женщины, а это едва ли не более важное задача мужчины: охранять женщину.